Гималайский улар
Tetraogallus himalayensis

Крупная, размерами несколько меньше индейки, горная куриная птица, ведущая исключительно наземный образ жизни. Самцы и самки окрашены почти одинаково — серовато-голубоватые сверху, с тёмным брюхом и светлыми в чёрных пестринах и полосах грудью, передней частью шеи, горлом и боками головы. Половой диморфизм проявляется в основном в размерах — самка заметно меньше самца.

Всю свою жизнь улары проводят в условиях резко пересеченного рельефа, и способы передвижения у них достаточно специфичны. Перемещаясь вверх или поперёк склона, улар идёт пешком, делая довольно крупные шаги, причём с каждым шагом очередная лапа поднимается высоко вверх. Кормящаяся птица может идти и вниз по склону, но это бывает редко, и в таких случаях она движется наискосок, а не прямо вниз. В тех же случаях, когда необходимо переместиться вниз на значительное расстояние, улар использует полет. Сделав несколько шагов для разбега и оторвавшись от склона, он переходит на скользяще-планирующий полёт с потерей высоты, причём летит на неподвижно расставленных и слегка загнутых вниз крыльях.

Когда скорость слишком возрастает, птица делает серию коротких взмахов, после чего вновь начинается планирование, так что в целом активная фаза полёта занимает не более 6% полётного времени. Приближаясь к склону, где должна произойти посадка, улар меняет угол атаки крыла, ставя его плоскость под большим углом к направлению полёта, и сила инерции несёт его вверх по склону ещё около 100 метров. Скорость при этом полностью гасится, и птица садится мягко, делая только несколько небольших взмахов крыльями. Расстояние, преодолеваемое за один такой полёт, может быть значительным, до 2–3 км. За 1,5 км такого полёта птица теряет в высоте около 400 м, с учётом той компенсации, которая получается при взлёте вверх по крутому склону перед посадкой (Потапов, 1966). Ни вверх по склону, ни с ровной поверхности гималайский улар взлететь не может, то есть он полностью потерял способность к активному полёту с набором высоты. При обычном течении жизни улары с рассветом летят описанным выше способом вниз, на кормёжки, после чего постепенно поднимаются в процессе кормёжки вверх, к местам ночёвок, которые достигаются к вечеру. Во время скользяще-планирующего полёта улара слышен громкий свистящий шум. Вверх по склонам улары передвигаются легко и без особых затруднений взбираются по крутым скалам, используя малейшие выступы и карнизы.

Голосовые реакции довольно разнообразны. Наиболее обычная позывка самцов — протяжный свист, начинающийся с низкой ноты и быстро повышающий тональность к концу. К этому свисту прибавляются различные концовки — он или вновь заканчивается низкой нотой, или после него раздаётся отрывистое квохтанье, или же свист заканчивается низким урчащим звуком, переходящим в отрывистое «ко-ко-ко-ко» с понижением тона в конце. При полётах издаётся звонкое прерывистое квохтанье, что-то вроде «кли-кли-кли-кли-кулигалу. . .кли-кли-кли-кли-кулигалу-кулигалу» — все эти голоса можно слышать круглый год, но особенно часто и громко они издаются в брачный сезон. Протяжный свист, который многими авторами принимается за брачную вокализацию, на самом деле полифункционален и издаётся как при тревоге, так и как сигнал своего местонахождения при своеобразных перекличках, происходящих наиболее активно на зорях, но имеющих место и при дневном отдыхе. Описываются также звуки, напоминающие «лай собаки или плач ребёнка» (Кузьмина, 1962). Голосовые реакции самок, видимо, не столь разнообразны. Они более молчаливы, но могут свистеть, как и самцы. При выводках издают негромкое квохтанье.

Улары отличаются очень большой осторожностью. Обладая великолепным зрением и хорошим слухом, они издали замечают опасность и сравнительно легко её избегают. Их покровительственная окраска делает птиц мало заметными на фоне серых тонов камней и голого грунта. Крупные размеры, своеобразные полёт и голос не позволяют спутать гималайского улара ни с одной другой птицей, и только на Памире, где обитает ещё один улар — тибетский, возможна ошибка, особенно на большом расстоянии. Вблизи же гималайский улар легко отличим благодаря тёмной окраске брюха (белая с пестринами у тибетского улара) и несколько иному голосу.

Взрослый самец. Окраска верхней части тела светло-серая, с голубоватым оттенком и желтовато-песочным налётом на передней части спины. На голове — немного светлых пестрин, в области зашейка — ряд коричневых пестрин ошейника, охватывающего основание шеи. У многих особей этот ошейник сплошной, у других — разорван в области зашейка. Лопаточная область самая тёмная, с шиферным оттенком, причём вся спина, крылья и поясница с мелким струйчатым рисунком.

Кроме того, в лопаточной области, на крыльях и пояснице развит продольный рисунок из желтовато-коричневых штрихов, образованных боковыми полями вершин перьев. По бокам головы и шеи две коричневые полосы: одна идёт от ушной области к основанию шеи, вторая — от угла рта тоже к основанию шеи, где они соединяются упомянутым выше ошейником. Бока и передняя часть шеи между этими полосами, а также горло белые. Лоб и полоса над глазом беловатые, бока головы голубовато-серые. За глазом небольшое голое пятно, обычно скрытое соседними перьями, но в брачный сезон приобретающее жёлтый цвет и становящееся хорошо заметным.

Грудь белая, отороченная спереди ошейником с правильным поперечным рисунком из чёрных коротких полос, образованных предвершинными полосами грудных перьев. Брюхо тёмное, серо-бурое, с тонким струйчатым рисунком. По бокам тела идут широкие продольные полосы чёрного цвета с рыжей окантовкой. Первостепенные маховые перья белые с широкими бурыми вершинами, второстепенные маховые сохраняют только белые основания, а серый струйчатый рисунок заходит по краям опахал далеко вниз, вершины их с желтовато-коричневым струйчатым рисунком. Рулевые перья с коричневыми наружными и бурыми внутренними опахалами, на центральных рулевых перьях сплошь развит струйчатый коричневый рисунок, постепенно исчезающий на боковых перьях. Вершины рулевых перьев коричневые, на боковых парах намечается чёрная предвершинная полоса. Нижние кроющие перья хвоста белые. Клюв серый, ноги красновато-жёлтые.

Взрослая самка. Окраска такая же, как и у самца, только чёрные полосы на груди развиты меньше. Признак этот, однако, ненадёжный и основным критерием при определении пола взрослой птицы всё же являются её размеры и наличие или отсутствие шпоры.

Самец и самка в ювенальном наряде. Преобладает тёмно-серый цвет. На верхней части тела (на зашейке и передней части спины) по серому фону разбросаны мелкие желтоватые пятнышки, задняя часть спины и поясница в тонких чёрных поперечных полосках. Верхняя часть головы серовато-голубоватая, коричневый ошейник в основании шеи только намечен, над глазом белая бровь, окаймлённая по сторонам тонкими чёрными полосками, ещё одна тёмная полоса намечается от угла рта к основанию шеи. На кроющих перьях крыла и на внутренних второстепенных маховых ланцетовидный рисунок из струйчатых коричневых и бурых полос, вытянутых вдоль опахал, остальные маховые перья бурые, со струйчатым рисунком по краю внешнего опахала. Окраска нижней части тела светлее: горло беловатое, коричневато-серая грудь покрыта мелкими белесыми пятнышками, низ груди и брюхо серые, с неясным поперечным рисунком из светлых полосок на передней части брюха.

Пуховой наряд. Пуховой птенец тёмно-серый сверху, со сложным узором из тёмных и светлых полос. На голове сложный рисунок из черно-бурых полос и пятен. С каждой стороны головы выделяются 4 тёмные продольные полосы: по бокам темени, над и под глазом (спереди они сливаются) и от угла рта к основанию шеи. Низ тела белесый с серым налётом на груди.

Крылья короткие и тупые, но вершина крыла сдвинута кнаружи и приходится на 9-е и 8-е первостепенные маховые. Хвост короткий, закруглённый. Ноги высокие, сильные, на плюсне самцов толстая шпора, длиной 10–12 мм. У самок вместо неё имеется только небольшой бугорок. Клюв сильный, слегка загнутый вниз.

Размеры. Самцы (n = 14, кол. ЗИН АН СССР): крыло 326,9 (304- 356), хвост 202,8 (195–209), длина клюва 26,7 (24,7–29,6), ширина клюва 16,6 (15,7–18,8), плюсна 68,9 (60–72,3), средний палец без когтя 56,5 (51,8–60,1). Самки (n = 9, кол. ЗИН АН СССР): крыло 283,4 (283–310), хвост 177,1 (163–192), длина клюва 25,3 (22,9–26,4), ширина клюва 15,4 (13,8–17,1), плюсна 61,1 (55,3–65,4), средний палец 52,5 (51–55,4).

Сезонная динамика массы не изучена. Масса самцов колеблется в пределах 2 300 — 3 375, самок 1 750 — 2 900. Масса птиц максимальна в ноябре и минимальна в конце мая—начале июня. Молодые птицы в первую осень достигают массы 1 800 — 1 900 (Кузьмина, 1962).

Последовательность смены нарядов обычная: пуховой — ювенальный — первый взрослый, и затем ежегодная полная линька, начинающаяся у самцов в конце мая с линьки мелкого контурного оперения на голове, шее, груди, а у самок несколько позже — в начале июня, причём линька у них, едва начавшись, прерывается до вылупления птенцов. В высокогорьях Памира самцы, добываемые в мае, нередко не имеют следов линьки, тогда как на меньших высотах, например в Джунгарском Алатау, они начинают менять оперение уже в конце апреля.

Линька на Памире завершается к началу октября. Из особенностей первой дефинитивной линьки следует отметить, что 3 наружных первостепенных маховых (с 8-го по 10-е), вырастающие у птенцов последними, не сменяются, как остальные, а остаются до следующей полной годовой линьки. На наш взгляд, их правильнее рассматривать как дефинитивные, но не имеющие ювенальных предшественников, поскольку их рост начинается уже тогда, когда птица начинает линьку в первый взрослый наряд.

Номинативный подвид, населяющий Гималаи, Гиндукуш и западную часть Памиро-Алая, отличается тёмной окраской, особенно черноватым налётом на груди и почти полным отсутствием коричнево-жёлтых тонов. Ошейник, как правило, замыкается на зашейке.

Второй подвид, Tetraogallus himalayensis sewerzowi Zarudny, 1910, населяющий северную часть ареала (Тянь-Шань, Заилийский Алатау, Тарбагатай, Саур) отличается коричневым оттенком окраски; ошейник на зашейке замкнут далеко не всегда. Куньлунь и восточную окраину Памира населяет очень блёкло окрашенный Tetraogallus himalayensis grombczewskii Bianchi, 1907, у которого зашеек, как правило, одного цвета с головой.

Подвид Tetraogallus himalayensis kozlowi Bianchi, 1898, населяющий северо-восточный Тибет с окружающими его горными системами и выделявшийся некоторыми авторами в качестве самостоятельного вида, довольно хорошо отличается от остальных подвидов желтовато-коричневой, а не белой окраской груди.

Населяет горные хребты северной части Центральной Азии. В западных Гималаях идёт к югу до 31° северной широты (Lamprey, 1954), откуда распространён по всем северо-западным Гималаям, Каракоруму, Гиндукушу, Памиро-Алаю, Тянь-Шаню, Заилийскому Алатау, Тарбага-таю, Сауру, Куньлуню, Нань-Шаню и Южно-Кукунорскому хребту. Южная граница в пределах Тибета не выяснена.

Подробности распространения в СССР таковы. Этот вид обитает по всем хребтам Памиро-Алая, превышающим высоту 3 000 метров над уровнем моря. Самая западная точка здесь — западная оконечность гор Байсунтау (бассейн Шерабаддарьи), кишлак Земон южнее Пенджикента и вершина 3 194 м в западной оконечности Туркестанского хребта (Иванов, 1969; наши данные). По системе Тянь-Шаня он идёт на запад до Кураминского, Чаткальского, Пскемского и Угамского хребтов. Населяет Джунгарский Алатау (через хребет Борохоро этот участок связан с тянь-шаньским участком ареала) и, наконец, изолированный участок ареала расположен в хребтах Тарбагатая и Саура (рис. 14).

Зимняя жизнь уларов почти не изучена. Основные её черты — это избегание мест с высоким снежным покровом и обитание на сравнительно малоснежных и бесснежных участках. В ряде мест это вызывает довольно значительные перемещения птиц как по вертикали, так и горизонтальные. В большинстве случаев, как например на Памире, они откочёвывают в нижние части склонов и держатся у самых днищ долин, где снег нередко отсутствует всю зиму, особенно на южных склонах.

В Гиссарском хребте улары на зиму спускаются вниз на 1 000 — 1 500 м, а при внезапных обильных и длительных снегопадах их встречали на ещё меньших высотах. В целом же можно считать, что на большей части ареала улары проводят зиму в пределах древесно-кустарникового пояса растительности, а в некоторых случаях даже выходят на сельскохозяйственные поля предгорий (Шестопёров, 1929). Наряду с вертикальными, происходят и горизонтальные перемещения, но данных о них мало. Видимо, птицы перемещаются также на малоснежные склоны. Незначительной глубины снег уларам не страшен — они легко разрывают его, добывая необходимый корм, но глубокий снег для них губителен. В Бадахшане,например, в прежние времена при глубоких снегопадах местные жители легко добывали уларов, обходя их сверху — увязшие в снегу птицы не могли ни убегать, ни взлетать (Иванов, 1969).

Ночёвки птиц всегда происходят в хорошо защищённых от ветра местах — среди скал или в гуще кустарников и даже в пещерах (Корелов, 1956), где, судя по массе помёта, птицы ночуют целыми стаями, тесно прижавшись друг к другу. Такие скопления помета уларов встречаются и во многих пещерах Памира. Непосредственных же наблюдений за групповыми ночёвками уларов в зимнее время до сих пор нет.

Дневной отдых происходит, как правило, на солнцепёке и энергетически очень важен, поскольку в удачно выбранных безветренных местах даже в высокогорьях Памира воздух и почва днем на солнцепёке нагревается до положительных температур (Потапов, 1966). Кормёжки в зимнее время происходят, как и летом, дважды в сутки — утром и вечером, но о степени их длительности данных нет. Сведений о величине суточного рациона также мало. Есть только 2 сообщения о массе сухого содержимого зобов птиц зимой: 42,7 г — 23 декабря на Памире (Абдусалямов, 1971) и 42,5 г — 17 февраля в Бадахшане (Попов, 1959). Такое совпадение вряд ли случайно. Если принять во внимание, что улары кормятся дважды в сутки, то суточный рацион,видимо,составляет более 100 г сухой массы.

Всю зиму птицы держатся небольшими стаями по 5–12 особей, обычно не образуя больших скоплений.

Улары прежде всего связаны с резко расчленёнными формами рельефа — это в полном смысле слова горные птицы, для нормальной жизнедеятельности которых нужны склоны различной крутизны, скалы, террасы, но никак не ровные места. В то же время высокогорной эту птицу считать нельзя, ибо высота гнездования их над уровнем моря зависит прежде всего от климатических условий, растительности и ряда других факторов, среди которых антропогенные имеют особо важное значение.

В целом ряде районов, в частности на Памире, места обитания уларов — это склоны субальпийского и альпийского поясов, с выходами скал, изрезанные глубокими оврагами — «саями», с текущими по ним летом ручьями, обрамленными зелёными лентами лугов, с пятнами луговой растительности на склонах в местах выхода грунтовых вод, но подчас их вполне удовлетворяют и полупустынные участки с разреженной растительностью. Наличие водопоев обязательно. Там, где их нет, даже высоко в горах, нет и уларов. Такие участки есть даже на Памирском нагорье (Потапов, 1966).

Примерно в таких же условиях обитают эти улары в аридных районах Куньлуня и Нань-Шаня. Приверженность гималайского улара к областям, с аридным климатом вполне очевидна — этот вид не выносит высокой летней влажности (что, в частности, определяет пределы его распространения в Гималаях и восточном Тибете). Всюду, где этот вид обитает в местах, расположенных выше верхней границы древесно-кустарниковой растительности, птицы стремятся гнездиться как можно ближе к днищам долин, и только деятельность человека, как например на Памире, загоняет их для гнездования на высоты до 4 800 метров над уровнем моря, выше которых гнезда уларов ещё никто не находил. Но везде, где есть лесной пояс, улары показывают явную привязанность к верхней границе леса, будь то разреженные ельники, как на Тянь-Шане (Кузьмина, 1962), пояс арчи в Каратегине (Попов, 1959) и в долине Зеравшана (наши данные), или заросли дуба в Гиндукуше (Paludan, 1959). Явно избегается только сомкнутая лесная растительность. В этом отношении привязанность улара к определённым высотам во время гнездования весьма красноречива. На Памирском нагорье, поднятом значительно выше лесного пояса, улары стремятся гнездиться как можно ниже, в 100–150 м над днищами долин, там,где склоны становятся более крутыми и появляются выходы скал (Потапов, 1966).

В районах, где долины врезаются более глубоко — в Бадахшане, в Гиссаро-Каратегине, в Гарвале — они спускаются для гнездования до высот 2 400 — 2 500 метров над уровнем моря, обитая здесь среди разреженной кустарниковой растительности. Наконец, на севере ареала, в хребте Борохоро, улары спускаются на гнездовье до 900 метров над уровнем моря. В соответствии с этим довольно широк и диапазон климатических условий, в которых птицы и гнездятся, и зимуют. На такой же высоте (900 — 1 500 метров над уровнем моря) обитают они и на северо-восточной окраине Джунгарского Алатау — в широких горных ущельях, на крутых склонах которых скалы чередуются с россыпями, а кустарниковые заросли арчи и эфедры — с участками степной и пустынной растительности (Кузьмина, 1962).

Верхний предел гнездования определить гораздо труднее. Наши наблюдения на Памире позволяют считать этим пределом 4 800 метров над уровнем моря. Для Гиссаро-Каратегина верхний предел гнездования обусловливается ,как, видимо, и во многих других местах, линией вечных снегов, проходящей здесь на высоте 4 000 м (Попов, 1959).

Данных очень мало. Плотность птиц в горах определять вообще очень трудно из-за крайней неравномерности их распределения. Отдельные микропопуляции населяют сравнительно небольшие участки, наиболее удобные для жизни, между которыми подчас располагаются обширные пространства, где уларов нет вовсе. На Памире плотность населения в таких удобных местах составляет около 7,5 особей на 100 га весной и 17–20 на ту же площадь осенью (наши данные).

Сходные цифры имеются и для Бадахшана: в долине реки Гунт максимальная плотность составляла весной 8–10 птиц (Абдусалямов, 1971). Данные по сезонной и многолетней динамике численности отсутствуют, но в целом в большинстве названных горных районов гималайский улар является вполне обычной птицей.

Как уже говорилось, суточная активность уларов стандартна во все времена года и несколько нарушается только в период спаривания и при насиживании кладок. Птицы выходят на кормёжку с восходом солнца, кормятся до полудня, затем отдыхают всю середину дня и возобновляют кормёжку к вечеру, после чего уходят на ночёвку.

Улары — стайные птицы и вне времени размножения держатся обычно небольшими стайками.

Ночёвки в летнее время располагаются выше мест кормёжек, в закрытых местах среди скал или крупных каменных обломков. О зимних ночёвках уже говорилось выше.

Зимнее питание наименее изучено и известно только по содержимому нескольких зобов. На Памире оно состоит преимущественно из кусочков деревянистых стеблей полыни, терескена, злака рисовидки, других злаков, а также почек, листьев и плодов этих же растений и небольшой примеси семян других, в частности бобовых. В Бадахшане в зимнем питании отмечены также колоски и стебли костра кровельного (Попов, 1959; Абдусалямов, 1971). Состав зимних экскрементов памирских птиц также показывает, что основной корм в это время — сухие части растений (стебли, побеги, листья, колоски, семена, плоды).

Для Тянь-Шаня в качестве зимних кормов указаны также побеги арчи и семена ели (Шнитников, 1949; Кузьмина, 1962), но наиболее важны листья, стебли и семена мышатника (51%), зелень различных злаков (29,2%) — типчаков, мятлика и кобрезий (Зимина, 1956). В хребте Кетмень чаще других и в большем количестве употребляются стебли и листья дриадоцвета, остролодочников, астрагала, жимолости, различные корни и семена (Кузьмина, 1977). Помимо столь обычных для куриных птиц гастролитов, у зимних птиц в зобах находили и почву, видимо используемую, как источник для получения солей (Кузьмина, 1962). Весной сразу же с началом вегетации улары переходят на свежую зелень — вегетативные и генеративные побеги различных высокогорных трав и полукустарников. Рацион в это время включает цветы, побеги и листья эфемеров — ветреницы, прострела, а также стебли лука. Для Бадахшана, кроме многочисленных эфемеров, в весеннем питании указаны также колоски и стебли костра кровельного, костра острозубого и в небольшом количестве мох, луковицы тюльпанов, листочки иргая и зверобоя (Попов, 1959).

В летнем рационе также продолжает преобладать свежая зелень многих (свыше 100 видов) растений — пырея, мятлика, типчака, астрагалов, лодочника, клевера, купальниц, лютиков, а со второй половины лета семена злаков, бобовых, гречишных, луковицы крокусов; корневища различных растений. Осенью состав пищи тот же, но в рационе Постепенно уменьшается доля зелёных частей растений, пока полностью не начнёт преобладать «сухой» корм. В ряде мест отмечена большая доля СейЯн. Шпример, в Гиссаро-Каратегине в сентябре зобы птиц были наполнены семенами, колосьями и листьями ястребинок, борца, различных злаков (трещетника, типчака, тимофеевки, мятлика), а также ясколки и мака, причём преобладали семена ястребинок, борца, мятлика и мака Попов, 1959). Животные корма потребляются летом в очень малых количествах — собственно, это всегда одиночные особи некоторых насекомых, и похоже, что они случайно захватываются с растительным кормом.

В питании птенцов гималайского улара, как и у других видов этого рода, примечательно полное отсутствие животной пищи в первые дни жизни. Позднее, в возрасте 7 дней и старше, они часто поедают отдельных жуков, преимущественно слоников, дождевых червей, но основой постоянно остаётся растительная пища. Основной же корм в первые дни жизни — нежные листочки различных бобовых растений. Только в редких случаях, при обилии некоторых видов насекомых, животный компонент суточного рациона может быть значительным. Такие случаи известны для Тянь-Шаня, а в. Заилийском Алатау однажды в течение 2 недель улары в большом количестве поедали прямокрылых, и помет их в это время содержал много хитина (Кузьмина, 1977).

Как и для других фазановых птиц, наиболее неблагоприятны для гималайских уларов многоснежные зимы, но ввиду труднодоступности высокогорий для наблюдений при большом количестве снега конкретных сведений по этому вопросу практически нет.

В отношении врагов конкретных данных нет. Взрослые птицы прекращают перекличку и затаиваются, когда в непосредственной близости от них пролетает беркут или бородач. В горах Казахстана неоднократно находили остатки растерзанных уларов, но чьей добычей они были — осталось не выясненным (Кузьмина, 1962).

Гималайский улар до сих пор сохраняет свою численность на уровне, не внушающем особого беспокойства за его судьбу. Обитание в труднодоступных горах сохраняет его пока что лучше любого законодательства. Промыслового значения не имел и не имеет, являясь в ряде мест только объектом спортивной охоты. Перспективными представляются также опыты по одомашниванию и вольерному содержанию этой птицы (Потапов, 1966).

Вопрос об охране гималайского улара может возникнуть только на севере ареала, где этот вид обитает на сравнительно небольших высотах, причём в горах, которые всё в большей степени подвергаются, хозяйственному освоению человеком.